[nick]Джорджи Маллоун[/nick][status]Хвать - и бежать![/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/e6/15/2/306187.gif[/icon]
В целом, здесь оказалось неплохо. Азкабаном стращали едва ли не с рождения, поэтому любое упоминание тюрьмы всегда сводилось именно к нему. Как-то и в голову не приходило, что в Азкабан прячут далеко не всех и далеко не сразу.
Помещение было сухим, хорошо освещенным, совершенно спартанским: жесткая койка, стул, отгороженное отхожее место. Окна не было, его заменяла прочная решетка во всю стену, открывающая длинный узкий коридор, куда также выходили решетки соседних камер.
Джорджи, конопатый рыжий юноша лет двадцати двух, лежал на спине и пялился в потолок, размышляя о том, как же он докатился до такой жизни. Впрочем, нет: изображать жертву обстоятельств было свинством по отношению к себе, ведь сюда, за эту решетку, юноша шел самостоятельной уверенной походкой.
И чего, спрашивается, ему не жилось среди учителей и потенциальных коллег по исследовательской работе? Ведь так хорошо все начиналось! Трансгрессия по щелчку пальцев, да с первого раза? Возьмите, распишитесь! Аппарация без палочки спустя пару недель тренировок? Дайте две! Парное перемещение еще на шестом курсе? Да как два пальца об асфальт! А кто-то из его сокурсников даже не знал, что так можно было.
Джорджи невесело усмехнулся, вспоминая беззаботные школьные годы и укоризненный взгляд декана Флитвика, когда юноша отказался от стажировки и научной работы в Министерстве. Нет же, это было слишком скучно, слишком медленно, слишком... слишком мало что ли. Вечный надзор, какие-то правила, рамки, протоколы, отчеты... Он же самостоятельно, отчитываясь перед самим собой, сделал намного больше и быстрее! Одни только перемещения предметов без привязки к магу чего стоят!
Да уж, перемещения предметов... Джорджи еще раз невесело улыбнулся, вспомнив кулон венгерской принцессы, который он спер ради Мэган Рипли. "Ох, Мэган, этот кулон навсегда растопил бы твое сердце, и ты перестала бы видеть во мне неудачника".
Мэган Рипли была его однокурсницей с Рейвенкло, и вот она совершенно не боялась ни наставников, ни протоколов. Прекрасная работа в исследовательском центре при Мунго сделала за четыре года из талантливой выпускницы выдающегося молодого ученого с блестящими перспективами. Стоит ли удивлять тому, что на юношу без целей и каких-либо заслуг, с похороненными, по ее мнению, природными задатками она даже смотреть не стала? Тогда-то Джорджи и решил ошарашить ее тем, что никто и никогда для нее не сделает: стащить знаменитую драгоценность прямиком из витрины Британского музея.
Магловскую полицию Маллоун даже в расчет не брал: когда в деле замешана магия, эти ребята совершенно безобидны и бесполезны. Но чего парень не предусмотрел, так это того, что шумиха вокруг кражи привлечет Аврорат.
"Надо было оставить какие-нибудь следы, чтобы кражу сходу не окрестили волшебной", - еще одна грустная улыбка сквозь сморщенный нос.
После падения Того-Кого-Нельзя-Называть, уже второго по счету, Министерство Магии очень тесно сотрудничало с правительством Британии. И, как оказалось, Аврорат пристально следил за многими странностями в магловском преступном мире, выискивая магические следы. Разумеется, продолжаться так долго не могло, ведь численность Авроров была слишком мала для постоянного наблюдения, но сейчас бедняги хоть с ног и валились, но дело делали. Кто ж знал-то...
Поймали Джорджи прямо на улице, когда он расхаживал неподалеку от Мунго, дожидаясь конца рабочего дня Мэган. Точный конфундус в спину от представителя магического правопорядка - и вот она унылая тюремная камера, зачарованная антиаппарационным барьером. Палочку, разумеется, забрали. Кулон венгерской принцессы тоже.
Родители приходили два дня назад. Отец хмуро поджимал губы, утешая мать, тихо рыдающую и всхлипывающую. Она почему-то думала, что кто-то сбил сына с правильного пути. Это и радовало, и злило одновременно.
Где-то в начале коридора лязгнула металлическая дверь: видать или охранник отправился на обход, или принялись раздавать ужин. Часов здесь не было, так что время употребления пищи Джорджи отмерял урчанием желудка.